| ‘Tis evening — over Salem’s towers a golden lustre gleams, |
Салима башни вечером солнце освещает, |
| And lovingly and lingeringly the sun prolongs his beams; |
Свои лучи оно с любовью нежно простирает. |
| He looks, as on some work undone, for which the time has past; |
Взирает грустно, будто дело не сделано в свой час. |
| So tender is his glance and mild, it seems to be his last. |
И, кажется, что видит все оно в последний раз. |
| But a brighter Sun is looking on, more earnest is His eye, |
Но тут сияет ярче Свет, серьезен Его взгляд, |
| For thunder-clouds will veil Him soon, and darken all the sky; |
Ведь скоро мрак покроет всё и тучи свет затмят. |
| O’er Zion still He bends, as loath His presence to remove, |
Склонился над Сионом Он, как будто не желает, |
| And on her walls there lingers yet the sunshine of His love. |
Оставить Сына. |
| ‘tis Jesus — with an anguish’d heart, a parting glance He theous; |
А пока любовь Его сияет. |
| For mercy’s day she has sinned away for a night of dreadful woes; |
Иисус, душой скорбя, прощальный взгляд бросает; |
| “Would that thou hadst known,” He said, while down roll’d many a tear, |
Ведь город, что грешил всегда, день гнева ожидает. |
| “My words of peace, in this day; but now thine end is near. |
«О, если б ты сейчас познал, — сказал Он со слезами, — |
| Alas! |
Любовь и милость. |
| For thee, Jerusalem, how cold thy heart to me! |
Но теперь конец не за горами. |
| How often in these arms of love would I have gathered thee! |
О, город Иерусалим, как хладен ты ко Мне. |
| My sheltering wing had been your shield, my love your happy lot: |
Как часто я хотел собрать детей твоих к Себе. |
| I would it had been thus with thee — I would, but ye would not. |
Под крыльями Моими твой счастливый был удел, |
| He wept alone, and men passed on, the men, whose sins He bore; |
Ведь этого Я так желал — но ты не захотел». |
| They saw the Man of Sorrows weep — they had seen Him weep before; |
Один Он плакал, а вокруг ходили люди, чьи |
| They asked not whom those tears were for, they asked not whence they flow’d: |
Никто не знал, о чем Он плакал и почему страдал, |
| Those tears were for rebellious man — their source, the heart of God. |
А плакал Он о людях грешных — Бог слезы проливал. |
| They fell upon this desert earth like drops from heaven on high, |
И капали они на землю ту как брызги от волны, |
| Struck from an ocean-tide of love that fills eternity. |
Пришедшей из глубин небесных Божественной любви. |
| With love and tenderness divine those crystal cells o’erflow: |
Любовь и милость в тех глазах блестели, как кристалл. |
| ‘Tis God that weeps, through human eyes, for human guilt and woe. |
Сам Бог скорбел о людях грешных, о всех, кто низко пал. |
| That hour has fled; those tears are told; the agony is past; |
Тот час минул; слез больше нет; страданья позади. |
| The Lord has wept, the Lord has bled, but has not loved His last. |
Господь скорбел, Он кровь пролил, но не отнял любви. |
| His eye of love is downward bent, still ranging to and fro, |
Он и сегодня с высоты весь мир обозревает, |
| Where’er in this wide wilderness there roams the child of woe. |
С любовью ищет в мире всех, кто от греха страдает. |
| Nor His alone — the Three in One, who look’d through Jesu’s eye, |
У Сына, Духа и Отца есть океан любви, |
| Could still the harps of angel-bands, to hear the suppliant sigh; |
Готов услышать Он мольбу, ты только позови. |
| And when the rebel chooses wrath, God mourns his hapless lot, |
Но если грешник выбрал гнев, прощение презрел, |
| Deep breathing from His heart of love, “I would, but ye would not.” |
Бог скажет с грустью: «Я желал, но ты не захотел». |
